Часть 6

15.11.02, 4:16

После трех месяцев работы монтажником на производстве меня забрали в армию. Армия - это особый этап в моей жизни.

Будучи человеком чрезвычайно свободолюбивым я всегда болезненно переносил любое ограничение свободы. В детстве меня удивлял тот факт, что мои сверстники с радостью ездили в летние пионерские лагеря, по своей организации очень похожие на армейскиие подразделения. Сам я каждое лето проводил в деревне у бабушки и убедить меня поехать в пионерлагерь было невозможно: "Купаться по расписанию?! Вот уж нафиг!" В армии же мне довелось сполна получить представление о том, что такое жить по расписанию.

Первые полгода службы были самыми кошмарными. Я ушел служить в армию зимой 1987 года. Хорошо помню этот день - 11-ое ноября. На улице был легкий морозец. Все ачинские призывники собирались на вокзале. Тогда еще я не догадывался о том, с чем мне придется столкнуться буквально через неделю. Я был на удивление спокоен и даже весел, поскольку любая новизна в жизни меня привлекала. И только глядя в глаза своему старшему брату, который вернулся из армии весной того года, я понимал, что впереди меня ждет суровое испытание.

Из Ачинска, на электричке, вся наша команда призывников добралась до Красноярска. В Красноярске - распределительный пункт. Именно там решались наши армейские судьбы - кому и куда предстояло ехать на службу.

Особого контроля за нами в тот период не было. Мы жили в каком-то огромном помещении по казарменному распорядку и уже тогда начался процесс "естественного отбора" - разделение на сильных и слабых. Сильные занимали лучшие койки и держались стайками с ярко выраженным лидером. Слабые предпочитали уединение или же объединялись в свои микрогруппы. Вокруг меня организовалась "стайка" из пяти человек. Мы дружно держались эти несколько дней вместе и сумели избежать многие неприятности.

Из трехдневного пребывания на пересылочной базе мне особенно ярко запомнился следующий эпизод. В нашем временном общежитии собрались ребята из разных регионов Красноярского края. В том числе, несколько эвенков из какого-то далекого поселения. Они выделялись из общей массы призывников своим маленьким ростом и характерным разрезом глаз. Было видно как трудно им, жителям тундры, находиться среди такого большого скопления людей. Они всего боялись и были похожи на зверьков, загнанных в угол. Естественно, что этот факт был отмечен многими призывниками и среди них нашлись отморозки, которые этой беспомощностью воспользовались.

В один из дней, лежа на койке в казарме, я услышал дикий рев толпы, свист и хохот. Возникло ощущение чего-то нехорошего и страшного. Выйдя на улицу я увидел следующую картину. Человек двести стояли кругом, в центре которого происходило нечто странное. Я пробрался поближе и смог рассмотреть происходящее.

Огромных размеров призывник-верзила с гориллоподобным лицом стоял над двумя маленькими, трясущимися от страха эвенками. Он орал на них и заставлял развлекать толпу, которая была похожа на обезумевшее стадо. Маленькие и беззащитные эвенки выполняли его приказы - танцевали, обнимались и целовали друг друга. Это было ужасное для меня зрелище. Сердце сжалось от боли.

Впервые в жизни я увидел одно из самых страшных людских проявлений - жажду зрелищ. Наверное такие же люди как те призывники требовали когда-то чуда от Христа, а после этого с таким же животным любопытством лицезрели процесс его распятия. Чудо и распятие являлось для них одним и тем же зрелищем, лежащим в плоскости "желания развлечься".

Этот эпизод стал ключевым в осознании мною того явления, с которым я соприкоснулся в первые же дни службы в армии. Два года армейского "заключения" стали для меня ничем иным как экзаменом на выживание.

Гориллоподобного верзилу я встретил через пару месяцев в дивизии ракетных войск стратегического назначения, куда был распределен для прохождения воинской службы. От его прежней удали не осталось и следа. Он попал служить в одну из частей дивизии, где процветала махровая дедовщина и стал объектом для издевательств со стороны военнослужащих старшего призыва. Каждому хотелось почувствовать себя более значимым за счет унижения такого великана. А поскольку дух его был, очевидно, не так велик как объем тела, то с первых же дней он попал в категорию так называемых "чморей" - самых затюканных новобранцев. Воистину мир устроен крайне справедливо и за все мы платим двойной и тройной ценой.

Мне же, в отличие от того верзилы, повезло значительно больше. Я попал в образцовую часть по подготовке специалистов радиосвязи. С величайшей благодарностью вспоминал я тогда руководителя радиокружка, у которого два года обучался конструированию различных радиоустройств - от приемников прямого усиления до светомузыкальных установок. Именно благодаря этому увлечению моя служба в армии была относительно комфортной. Заполняя анкету в военкомате я указал в графе "дополнительные сведения о себе" два пункта - "первый разряд по тяжелой атлетике и навыки в радиотехническом конструировании". В спортивную роту, о которой я так мечтал, попасть не удалось, но вот стать связистом посчастливилось.

Связисты считались одним из элитных подразделений в дивизии. Наша элитарность заключалась в том, что большую часть времени мы проводили в теплых аудиториях за учебниками, в то время как остальные бойцы совершали зимние марш-броски с полной выкладкой. В отличие от служащих стройбата или автобатальона мы ходили всегда чистенькие и аккуратные, чем вызвали в них зависть и раздражение. Именно в тот период я четко понял, что каждый человек определяет свое будущее своим прошлым. Не увлеченные ничем подростки становятся "солдатами строительного батальона", а увлекающиеся чудаки - "специалистами элитного подразделения".

Первые полгода службы в армии запомнились мне больше всего. Строгая дисциплина, жесткий распорядок дня, очередные и внеочередные наряды и постоянная муштра - все это после спокойной, размеренной жизни на гражданке было тяжелым испытанием для каждого из нас. В шесть часов утра звучала команда: "Рота, подъем!" В течение 45 секунд нужно было успеть выскочить из под теплого одеяла, одеться, намотать портянки и встать в строй. Если кто-то из взвода не успевал это сделать в отведенное время, процедура повторялась вновь и вновь.

После короткой переклички - организованный поход в туалет. Этот факт - хождение в туалет всем взводом по команде - был шокирующим для нас, новобранцев. У меня не укладывалось в голове, каким образом можно заставить двадцать-тридцать человек справлять нужду в одно и тоже, строго отведенное для этого время. Через несколько дней сержанты "уложили" это в наши головы.

После туалетных процедур была зарядка. Как правило на улице. Зимой - форма одежды номер два - в кителях. Летом - форма одежды номер один - обнаженными по пояс. А поскольку мы служили в Амурской области с лютой зимой и коротким, прохладным летом, то одним из устойчивых ощущений, связанных у меня с армейской службой, стало чувство постоянного переохлаждения.

После зарядки - наведение порядка в помещении. Это была особая, магическая процедура. Все кровати заправлялись единообразно, синими верблюжьими одеялами с двумя белыми полосками. На длину всех двухъярусных кроватей, стоящих в один ряд, натягивалась нить. Каждый из солдат должен был подогнать две полосы своего одеяла под общую линию. Точность при этом определялась буквально миллиметрами.

Но и это еще не все. После выравнивания подобным образом подушек, нужно было совершить еще одно магическое действие - "набить уголки". Это делалось с помощью двух деревянных дощечек. С обеих сторон кровати нужно было загладить одеяло таким образом, чтобы боковины матраса имели не округлые, а строго прямоугольные формы. Безусловно, целью всех этих магических процедур являлось выработка в нас строгой дисциплины и превращение в рабов.

Армии нужны рабы. Любое проявление внутренней свободы подавляется там мгновенно. У меня есть все основания полагать, что неуставные отношения между военнослужащими разного призыва есть ничто иное, как один из инструментов подавления личности, который очень выгоден армейским отцам-командирам. Именно в этом - в выгодности для командиров - кроется истинная причина такого явления как "дедовщина". Затюканный "дедами" новобранец становится более управляемым и менее свободным, а это как раз те качества, которые нужны для порабощения его армейской матрицей.

После наведения порядка и умывальных процедур по армейскому раскладу дня - завтрак. На завтрак нас всегда гнали бегом, с завтрака - строем, с песней. Завтрак представлял собой нехитрый набор из чашки перловой или гречневой каши, кружки чая с сахаром и хлеба, со стандартным кусочком масла. По воскресеньям каждому солдату полагалось по одному вареному куриному яйцу. В связи с этим есть даже такая армейская поговорка: "Масло съел - день прошел. Съел яйцо - прошла неделя".

Прием и окончание пищи производились строго по команде. Я всегда не успевал съесть свою порцию и первое время ходил полуголодным. Кроме того, всеми новобранцами очень остро ощущалась нехватка сладкого. Конфеты или печенье можно было купить только в солдатской чайной куда мы - будучи первогодками - не имели доступа. Поэтому каждый из нас неизменно прятал в карман по одному-два кусочка сахара из положенных трех, чтобы в течение дня хоть как-то утолить потребность в сладком. Мы прятали сахар, а сержанты находили его и отбирали.

В карманах у военнослужащего должны были находиться только носовой платок и расческа. И когда внезапно звучала команда "приготовить карманы к осмотру", то новобранцы, первым делом, судорожно пытались спрятать драгоценный сахар. Кто этого сделать не успевал, тут же его лишался.

Купить сладости в солдатском "чифане" нам можно было только через земляков-старослужащих. Естественно, за долю от покупки. Но и это представляло из себя довольно таки опасную процедуру, поскольку было связано с оставлением части на какое-то время. При каждом построении проводилась перекличка личного состава и отсутствующего человека ждали как минимум несколько нарядов вне очереди или гауптвахта. Тем не менее голод оказывался сильнее страха и самые отчаянные новобранцы все же покидали часть для того, чтобы купить продукты и сладкое через земляков-старослужащих.

Я не входил в число таких отчаянных. Мне было проще выдержать голод, чем отрабатывать наряды вне очереди за нарушение дисциплины. А наряд по роте, должен сказать, это очень непростое занятие. Наряд по роте - это сутки непрерываного поддержания чистоты и порядка в казарменном помещении. Наряд по роте - это круглосуточный сменный караул у входной двери в помещение роты. Наряд по роте - это бессонная ночь.

В наведение порядка входили такие процедуры, как чистка унитазов и мытье линолеума. Если дневальным "везло" с дежурным по роте сержантом, то эти процедуры были менее болезненными. Если не везло - они превращались в сплошной ад.

Мне, к счастью, лишь однажды "не повезло". Младший сержант грузинской национальности приказал мне лезвием от бритвы чистить унитаз. Это было одним из самых унизительных занятий в армии, но не выполнить приказ означало как минимум пропадать в нарядах безвылазно. Я отчетливо помню как этот тщедушный паренек, фактически мой ровесник, стоял надо мной и упивался своей властью. Он говорил мне о том, что "уважает меня за ум и силу, но армия есть армия" в то время как я, с каким-то удивительным спокойствием выполнял малопривлекательную работу.

Когда он говорил про ум и силу, то имел ввиду следующее. Так получилось, что изучение устава - а его нужно было зазубривать строго наизусть - далось мне легче всех во взводе. Я самый первый выучил кучу разных пунктов и тут же пострадал от своей учености. Самому первому из нашего призыва мне пришлось пойти в наряд по роте, поскольку я уже знал обязанности дневального. Сразу же вспомнились мне слова брата про службу в армии: "Не стремись быть первым, чтобы тебе не обломали рога и не будь последним, чтобы тебе не наступали на хвост. Будь всегда в середине".

Что же касается "силы", то предармейская спортивная подготовка помогла мне добиться уважения не только среди солдат моего призыва, но и среди старослужащих. В один из первых дней я установил рекорд роты по подтягиванию на перекладине подтянувшись 22 раза в тяжелых кирзовых сапогах. Лучшим показателем до этого было 18 раз. Сержант-грузин, который заставил меня чистить унитаз лезвием, не мог подтянуться на перекладине ни разу.

Более трудоемким, но менее унизительным занятием в наряде по роте, была "взлетная полоса". "Взлетная полоса" - это 75 метров светлого линолеума на котором ежедневно оставались тысячи полос от солдатских кирзовых сапог. За ночь нужно было оттереть каждую из них. Для этого использовались вода, щетка, мыло и все то же самое лезвие от бритвы. "Взлетная полоса" - это еще один тест на терпение и выносливость. После такого ночного "взлета" руки, ноги и спина раскалывались от боли и усталости. Но, тем не менее, не было ни одного случая, чтобы к утру на линолеуме оставалась хоть одна полоска.

Вспоминая первые дни своей армейской службы спустя 15 лет, я четко вижу пользу от того опыта, который приобрел в армии. Этот опыт выработал во мне одно важное качество - терпение. Терпение, без которого невозможно добиться успеха в любом деле, не говоря уже о бизнесе. Уже тогда мне стали понятны слова великого философа: "Переноси с достоинством то, чего изменить не можешь".

А спустя несколько лет я познакомился с одним криминальным авторитетом, который сказал мне : "Игорь! Нет подлой работы. Есть подлые люди". И тогда я вдруг вспомнил, что всего лишь однажды за всю службу в армии чистил унитаз лезвием, в то время как некоторые мои сослуживцы занимались этим постоянно. Очевидно они не сумели с первого раза извлечь пользу из того урока, который преподнесла им жизнь.

>>>
читать дальше
<<<
вернуться